Из работы Снетковой Веры "Земля Чунская": 

"

По архивным данным деревня Сережкино, или участок Сережкин, как пишется в документах Переселенческого управления, создан в 1911 году. Общее число душевых долей на участке составляло 63, норма надела на одну душу мужского пола 13 десятин, площадь удобной земли 3192 десятины. По отчетам о зачислении с 1913 по 1915 годы участок не заселялся и в документах не значится. Но на самом деле деревня Сережкино в нашем районе существовала, располагалась она на берегу ключа, впадающего в реку Андочу. Причем ключ протекал посередине деревни, дома располагались по обоим его берегам. Меня заинтересовало, почему татарская деревня была названа именем русского человека Сергея, Сережки. Одни старожилы говорили, что здесь когда-то жил чалдон по имени Сергей, другие же утверждают, что на месте деревни стояла охотничья заимка Сергея. Территория заселения входила в состав Алзамайской волости Нижнеудинского уезда. Татары из Алзамая на 33 подводах прибыли на Тарейский переселенческий участок. Здесь их разделили на 3 группы. Самая большая группа осталась в Тарее, а 2 другие ушли на Кулишский и Серёжкинский участки. Серёжкинская группа разделилась на 2 части, одна из которых заселила участок Долгановский, расположенный в 3-х километрах от Серёжкино на берегу реки Андоча.

В 1914 году здесь числилось 19 семей, в том числе 48 мужчин. Место для поселения оказалось неудачным, в период половодья на Андоче, пашни затапливало водой. Жители нередко оставались без хлеба и жили за счет рыбалки и охоты. Постепенно они переселились в Сережкино и в другие татарские деревни. К 1940 году здесь никого уже не было.

В Сережкино первыми поселенцами являются Рахматуллины, Яппаровы, Гафаровы, Хуснуллины, Халиулины, Мухаметшины, Зайнуллины. Что же ожидало их, заброшенных в глухую тайгу при почти полном отсутствии просёлочных дорог, куда трудно было заманить переселенцев.. Переселенцы встретились со многими трудностями. В первую очередь одолевал гнус, а зимой обрушились непривычные морозы. Соберутся поселенцы у костра и плачут, но ничего поделать нельзя, нужно устраиваться на новом месте. Для жилья выкопали землянки. Много сил отнимала корчевка леса под пашню сенокос. Но места здесь были богатыми: кругом разнотравье, обилие дикоросов, рыбы, зверья.

Основным занятием поселенцев являлось хлебопашество. У жителей старожильческих деревень они учились местным способам рыбалки и охоты.

Несмотря на разницу в религии, обычаях, плохое знание языка, они быстро познакомились с русскими. Трудолюбивых и умелых татар с удовольствием нанимали на сезонные работы. Многие жители Сережкино работали в Питаево, где косили сено, пахали, сеяли, убирали урожай.

Среди татар имелось немало мастеровых людей: катальщиков валенок, портных, бондарей, столяров. Например, валенки катала Хажар Мухметшина, хорошими столярами были Бадертдин Хаиртдинов и Муталаб Абзалов. Кузнечным ремеслом владел Минияр Габдрахманов (он долгие годы работал в деревне кузнецом). Сразу после поселения начали строить дорогу до деревни Тарея. Дорога прошла через заболоченный участок. На неё возили песок, сверху укладывали лежнёвку из жердей. При езде по дороге на телеге седоков сильно трясло, поэтому её прозвали трясучкой (дерелдек). Эта дорога просуществовала до 50-х годов, пока не построили объездную дорогу по сухому месту.

На реке Андоча житель Тареи Насыртдин Бадертдинов построил мельницу, ею пользовались все жители татарских деревень.

Несмотря на неимоверные трудности, через 2-3 года большинство семей построили себе дома, хозяйственные постройки, приобрели коров, лошадей.

Заселение деревни продолжилось и в последующие годы. В 1921 году, в период голода в Поволжье, в Сережкино переехали Сулеймановы, Валиуллины, Зайнуллины. Здесь уже жили их родственники. Идиятулла Зайнуллин, поселившийся в Сережкино в 1912 году, стал писать письма отцу и братьям с приглашениями переселиться к нему. Его отец, Зайнулла, говорил: «У меня скорей на ладонях вырастут волосы, чем я поеду в Сибирь!» Идиятулла продолжал писать заманчивые письма, дескать, у него имеются запасы зерна, что скирды стоят необмолоченные. В голодный 21 год Зайнулла принял решение поехать к сыну вместе с другими детьми и внуками. Добирались до Сережкино целый месяц сначала на поезде, а с Алзамая на подводах. По дороге их дважды обворовывали. В Сибири, Зайнуллу, прежде всего, поразили могучие лиственницы и сосны. Он соскакивал с подводы, подбегал к дереву, обхватывал его руками, измеряя его толщину, и восклицал: «Неужели такие же деревья будут и там, куда мы едем!».

Деревья оказались такими же, пришлось много потрудиться, выкорчевывая их.

А запасов зерна у Идиятуллы не оказалось, ему было одиноко без родственников, поэтому звал их. Так же, как первые поселенцы, вновь прибывшие пошли работать в старожильческие деревни. Внучка Зайнуллы Мукарима хорошо помнит, как жила на заимке вблизи Питаево. Ей, 7-летней девочке, пока родители косили сено, приходилось водиться с 6-ти месячным братом. На заимке, вместо окон, имелись 2 небольших проема для света. Тучи комаров облепляли детей. Мукарима Гиниятовна рассказывала: « На заимке, кроме нас, жил один русский дедушка с длинной бородой. Он что-то грозно говорил. Я его не понимала и очень боялась, а вечером сказала родителям, что больше не останусь здесь, что дедушка ругает меня. Оказалось, что дедушка ругал не меня, а дядю, который зазвал нас в Сибирь и мы здесь так мучаемся».

Первый год они прожили в землянке, а через год построили небольшой дом.

Переселенцы из Поволжья обретали в Сибири новую родину и несли сюда свою национальную культуру и религию – ислам. После строительства домов они построили мечеть, ставшую центром духовной жизни, центром просвещения. Муллой в мечети был сын Зайнуллы Гиниятулла, имевший духовное образование. Он вел службу в мечети, совершал мусульманские обряды, обучал грамоте население деревни.

Трудовую жизнь скрашивали праздники. После посевной на поляне у реки Андоча устраивали праздник плуга «Сабантуй». Скачки на лошадях, национальная борьба, бег и другие соревнования привлекали не только всё население деревни, на праздник приезжали гости из Тареи и Кулиша. Серёжкинцы также ездили на праздник в эти деревни. Осенью, когда наступало время забивать гусей, устраивались гусиные помочи «Каз омасэ».

Революционные события и гражданская война мало изменили сложившийся уклад жизни в деревне. Главные изменения произошли позже. В 1928 году начались гонения на духовенство, стали перехватываться письма, адресованные Гиниятулле и всем Зайнуллиным. Гиниятулла поменял фамилию, стал Шарыповым, а его братья остались Зайнуллиными

В 1931 году в деревне началась коллективизация, был создан колхоз «Талый ключ», названный по ключу, не замерзающему даже в сильные морозы. Председателем колхоза избрали Калимуллу Валиуллина, а в 1940 году - Гусмана Зайнуллина. В колхоз вступило 18 семей. В 1936 году колхоз имелось 34 лошади, 30 коров, сеяли 30 гектаров льна и конопли, 4 гектара картофеля. Колхоз имел 2200 гектаров земельных угодий, из них 89 гектаров сенокоса. Недостатком землепользования являлось множество болот и леса. Колхозники просили власти передать им часть земель другого колхоза, которой те не пользовались, но получили отказ.

Кроме занятий сельским хозяйством, колхозники зимой занимались лесозаготовками в пользу государства. На лесозаготовки отправляли молодых девушек и парней, а также молодых семейных людей.

В 30-е годы в деревне были выделены зажиточные крестьяне Гафаровы и Рахматуллины. Им дали «твердое задание» по налогам: сдать по одному пуду зерна за каждый день, то есть 5 тонн 840 килограммов за год!

Муллу Гиниятуллу Шарыпова раскулачили. У него забрали все имущество, весь запас зерна и муки, весь скот. Единственное послабление, которое было допущено властями, это то, что семью не выгнали из дома, не выселили. Причина кроется в том, что Гиниятулла был тяжело болен и вскоре умер. Семья, в которой было 4 детей, пережила страшные голодные времена.

Но позже жену муллы, которую в деревне продолжали почтительно называть «абыстай», приняли в колхоз. Она сепарировала колхозное молоко, сбивала масло, поэтому ее стали называть «бабушка-масло» (май аби). А настоящее имя её, Камиля, не произносилось

В 30-е годы мечеть была закрыта, религиозная жизнь переместилась в дома, об ежедневных намазах со своего крыльца громко возвещал Губайдулла Зайнуллин, но вскоре это было запрещено. Правоверные мусульмане стали молиться в подполье, чтобы никто не увидел и не донес властям.

В здании мечети открылась начальная школа, обучение велось на татарском языке с использованием латинского алфавита.

Первым учителем в Сережкино был Гайфи Латыпов. Латыпов не имел специального образования и через несколько лет ушел работать в колхоз, в дальнейшем никогда не учительствовал.

В Сережкинскую школу, после окончания педучилища, прибыл Гамир Валиуллин. Он проработал до 1938 года, пока не призвали в армию. Во время боевых действий на Хасане он погиб. Учителя после Гамира не было. Некоторое время дети обучались в Тарейской школе.

Перед войной в деревню приехала русская учительница Зоя Мартыновна, и началось обучение на русском языке, латинский алфавит сменился кириллицей.

Тяжелые времена пережили жители деревни годы войны. Многих мужчин призвали на фронт.

Во главе колхоза встал малограмотный Салих Гафаров. Для него любой приезжий уполномоченный был «большим начальником». Уполномоченные приезжали всегда за новыми поставками для фронта. Председатель колхоза собирал женщин, стариков и говорил: «Приехал большой начальник, нужно еще сдать зерна». Сдавали последнее зерно, оставленное на питание. Вечерами вязали носки, сушили картофель для фронта.

Серёжкино во все времена считалась «медвежьей деревней», особенно много медведей было в годы войны. Однажды, на колхозную ферму напал медведь-шатун, он задрал корову, а у скотника Галиуллы Валиуллина снял скальп.

Школа продолжала работать в течение всей войны. Исправно работала почтовая связь, регулярно приходили газеты, они доставлялись кольцевой почтой из Тареи.

Информацию о боевых действиях рассказывала учительница, у нее дома имелся репродуктор.

Многое пережила деревня за годы войны: приняла на воспитание детей сирот из детских домов из оккупированных территорий, приютила беженцев, хоть и сама жила не сытно.

Наконец война закончилась, женщины собрались на торжественный молебен, напекли пирогов с брусникой, пили чай, радовались победе. Не все вернулись с фронта: погибли Шафигулла Валиуллин и Валиулла Хуснуллин, тяжело раненным, вернулся Гусман Зайнуллин.

После войны жизнь в деревне не стала легче: труд от зари до зари, большие натуральные налоги.

В послевоенное время в деревню приехала семья чувашей Бильдюшкиных. Анастасия Христофоровна Бильдюшкина раньше жила среди татар, хорошо знала язык и обычаи, красивым голосом пела татарские песни. Ее сыновья Валентин и Николай тоже хорошо знали татарский язык, они быстро сдружились с серёжкинскими детьми.

В 1950 году колхоз Талый ключ объединили с тарейским колхозом «Новый путь», с центральной усадьбой в Тарее.

Жители Сережкино стали переезжать в Тарею, а часть из них уехали в Баер. Школа была закрыта, фельдшерского пункта здесь никогда не было.

В 1958 году Сережкино покинул ее последний житель. Часть домов перевезли в другие деревни, а оставшиеся были снесены. На месте деревни расположились поля колхоза, а затем совхоза «Имени 21 съезда партии»

Сейчас ничто не напоминает о том, что здесь когда-то жили люди, но все также течет ключ с хрустально чистой водой, да в памяти старожилов хранятся воспоминания о замечательной деревне Сережкино.

Букреева Динара.

"